«После сирены кто-то погибнет». Корреспондент Би-би-си Сара Рейнсфорд о том, как война изменила украинцев

Приложение Русской службы BBC News доступно для IOS и Android. Вы можете также подписаться на наш канал в Telegram.

Российское нападение на Украину застало корреспондента Би-би-си Сару Рейнсфорд на востоке этой страны. С первого дня войны, три недели подряд наша коллега рассказывала миру о происходящем.

Мы поговорили с Сарой, когда она находилась уже в Румынии, в безопасности, но впечатления от того, что ей пришлось увидеть и пережить, были по-прежнему свежи и остры, поэтому разговор получился очень эмоциональным — мы постарались выделить главные моменты.

Послушать рассказ Сары Рейнсфорд полностью можно в специальном выпуске подкаста "Что это было".

"Мы думали, что это просто очередные угрозы"

"Если честно, я не ждала войну. Я была [незадолго до вторжения] в Киеве, и все люди, с которыми я разговаривала, аналитики, эксперты по России и просто украинцы, — никто не ожидал такого развития событий. Потому что мы все думали, что Путин понимает — это не выгодно ни ему, ни России. И хотя он очень странные вещи говорит и пишет, мы думали, он все равно у себя в голове понимает, что Украина не хочет "освобождения", что украинцы не считают себя частью России и они готовы защищать всё, что за 30 лет независимости они успели построить.

Мы тогда были в Киеве, солнце светило, жизнь продолжалась, все кафе и рестораны работали, люди были на улице, и мы думали: нет, конечно, это всё — просто очередные угрозы, очередные страшные слова… Конечно, война уже была в Украине, восемь лет она продолжалась, все знали, что такое война, но не думали, что будет, как мы говорим по-английски, all-out war (полномасштабная война — Би-би-си), вторжение России в Украину. Такого развития событий, я бы сказала, никто не ожидал".

"И я поняла, что всё началось"

"20-21 февраля я переехала из Киева на восток, в Донецкую область, потому что мы тогда думали, что если что-то и будет, то это будет именно на востоке, именно в тех регионах, раз в России [тогда] говорили о признании "ДНР" и "ЛНР".

Помню, что 23-го мы были в Краматорске на главной площади, и там вечером собрались люди, молодые в основном, с флагами украинскими, пели гимн, многие были одеты в национальные одежды, танцевали, и настроение у всех было достаточно позитивное… Никто не думал, что что-то серьезное произойдет. Помню, мы нашли очень модный ресторан, вокруг нас было много украинцев, которые хорошо проводили время, там были родители с детьми… Помню, там была гардеробщица-бабушка, и я у нее спросила, когда мы забирали одежду: "Вам не страшно, бабуля? Как вы думаете?" — и она такая улыбается: "Да нет, все нормально…"

А потом ночью я увидела новости о просьбе "ДНР" и "ЛНР" о помощи… И я не могла спать, лежала без сна, было уже два часа ночи… Я не стала раздеваться, подумала — лучше не надо… Смотрела обращение Зеленского на русском языке, где он говорил, что если вы все-таки начнете войну, вы увидите наши лица, а не наши спины.

Около трех часов я заснула все-таки, и без пяти пять проснулась, услышав огромный взрыв. И я поняла, что всё началось".

"Потом уже бывает слишком поздно"

"Я переехала в Константиновку, и мы там работали целый день. Стояли на улице, слышали взрывы где-то на окраине… Мы остались на целый день, разговаривали с людьми… Мне тогда показалось немножко странным, что люди сидели на скамейках во дворе (мы делали прямые эфиры со двора). Я помню, мама там была с дочкой, они играли там с другими детьми… Я спросила ее, не страшно ли ей, и она говорила, что она — переселенка из другого города, по-моему, даже из Донецка. Таких людей очень много сейчас — когда спрашиваешь, какие у них планы, они говорят, что уже один раз переехали и не хотят снова покидать свои дома, не хотят заново всё начинать. И даже когда им страшно, они до последнего ждут, потому что это всё так тяжело…

Когда спрашиваешь: а вы не хотите переехать, например, на запад Украины или вообще покинуть страну, — тебе отвечают, и ты понимаешь, что это не так просто. Никто на это не решается быстро и без лишних сомнений. Покинуть свой дом, своего мужа, своего брата, своего папу — это не так просто. Поэтому поначалу люди оставались в своих домах, и это очень страшно, потому что потом уже бывает слишком поздно… И многие нам рассказывали, что сами успели уехать, а родственники остались, теперь они в окружении, особенно на востоке, особенно в Донецкой области…"

"Теперь, получается, такая жизнь…"

"В какой-то момент я решила, что в Донецкой области лучше не находиться — особенно если туда придут российские военные и ДНР-овцы. Мы переехали в город Днипро (Днепр). Там в один из дней мы были в пункте выдачи оружия и сбора вещей, сбора одежды, сбора всего на свете, что есть. Очень, конечно, впечатляет, когда ты видишь, как очень молодые люди, студенты, говорят тебе, что идут на выдачу оружия, что они готовы защищать свой дом, свой двор, свой город, свою страну.

Я видела там людей, которые сидели на траве и делали "коктейли Молотова". В основном это были женщины. Там была девушка Арина, учительница английского языка из американской школы в Днепре, она сидела со своими друзьями, они готовили эти "коктейли", и она спокойно со мной разговаривала, что, мол, ну да, что я еще могу делать? "У меня на 24-е были планы — сначала йога, потом вечеринка, а вот теперь, получается, такая жизнь…"

Ты встречаешь таких людей и понимаешь, насколько изменилась их жизнь, насколько разрушилась…"

"Она просто сидела, играла и орала"

"Когда мы ехали в сторону Харькова, мы ночевали в маленьком городке, потому что был комендантский час. Мы пришли в маленькую гостиницу, там уже было все в темноте, во время комендантского часа они не включают свет, потому что не хотят, чтобы [российские] истребители их видели и бомбили, то есть люди живут в темноте после пяти-шести вечера… И мы там встретили девочку по имени Ника, Вероника, ей 14-15 лет, она изучала английский язык, у нее очень хороший английский, и она мне начала рассказывать о том, как она провела последние дни в Харькове (ее семья оттуда бежала, она была со своей мамой).

Я очень четко помню, как она мне описала, как они бежали из Харькова. В первые дни они были где-то в деревне, типа на даче, у каких-то родственников. Она мне рассказала, что слышала повсюду бомбежку, и она села за пианино и начала играть и кричать, просто орать во весь голос, чтобы не слышать бомбежку. Она просто сидела, играла и орала".

Самое страшное — российские самолеты

"Потом я ее спросила, о чем она думает, когда просыпается. И она, этот тинейджер, мне говорит: "Я молюсь Богу, что я вообще жива. И я не знаю, проснусь ли я живой и будут ли живыми мои родители".

У нее в городе остался папа, потому что он достаточно молодой и может, если надо, воевать. Она говорила, что не может спать — спит максимум два-три часа вечером, и если какие-то громкие звуки, она боится, что это снова бомбежка.

Она, как и все люди, с которыми я разговаривала, рассказала о том, что самое страшное для них — это именно российские самолеты. Потому что даже если в 2014 году многие в какой-то степени пережили войну на востоке Украины, тогда никто не слышал, как летят самолеты, и никто не знал, что такое бомбежка с неба. Теперь они все понимают, и теперь они живут в страхе".

"Потому что бомбы, потому что стреляют"

"Девочка Полина — родственница одной моей знакомой, которая мне написала, что ее племянница в беде, застряла в Харькове с семьей. Знакомая спросила, не могу ли я чем-то помочь. Я созвонилась с мамой Полины, мы разговаривали [по видеосвязи], и в какой-то момент я поняла, что Ксения сидит в ванной комнате, потому что это самое безопасное место у них в доме. И вот вдруг из ванны встала девочка — это была Полина, она там жила целыми днями, спала там, играла там, у нее были там всякие игрушки, подушки, одеяло… Она со мной разговаривала, и мама у нее спросила, почему они иногда ходят в подвал, и девочка трех лет отвечает: "Потому что бомбы, потому что стреляют".

Автор фото, polinka_pobedimka

Пропустить Подкаст и продолжить чтение.Подкаст

Что это было?

Мы быстро, просто и понятно объясняем, что случилось, почему это важно и что будет дальше.

эпизоды

Конец истории Подкаст

И я поняла, что, рассказывая о том, что происходит с девочкой Полиной, я могу хоть чуть-чуть показать людям, насколько страшно жить на войне.

Ксения и Полина жили все время в этой ванной и не смели выходить на улицу. Но им надо было выйти, чтобы дойти или доехать до вокзала, чтобы уехать из города Харькова. Им это нужно было сделать, потому что Полина болеет раком, у нее лекарство заканчивалось, а доставка того, чем она лечилась, была из-за границы. И больше невозможно было ей эти медикаменты привезти.

Я поняла, что это самое страшное, что можно представить в жизни: вот мама сидит с трехлетней девочкой, хочет ее спасти, но не знает как.

Слава богу, через пару дней они набрались сил и сами поехали в город, сидели целый день на вокзале, пытались сесть на поезд, что совсем непросто было сделать. Я сама видела в других городах: когда приходит поезд, там тысячи людей со своими чемоданами, со своими животными и все-все-все давят, чтобы попасть на поезд хоть как-то. И эта женщина со своей дочкой тоже была в такой ситуации, но она все-таки это сделала.

И самое главное, что могу рассказать: Полина с мамой добрались до Польши, они живут там в гостях у одной польской семьи, и люди собирают деньги ей на лечение".

Город и народ, который Путин "спасает"

"Я писала о том, что Харьков — ключевой город для понимания войны, потому что мне казалось: многие думают, что на востоке Украины, где в основном живут русскоязычные украинцы, все-таки эти люди ближе к России и дальше от НАТО, от Евросоюза и, может быть, даже неполноценные какие-то украинцы. И мне показалось, что когда Путин сидит там у себя в Кремле (или где он там сидит?) и говорит, что спасает русскоязычное население Украины [он тоже так считает].

Я потом поехала в Харьков и увидела, как это самое население сидит в бомбоубежищах, сидит в метро (там было 4 тысячи человек на одной платформе), как бабушки спят, и сидят, и живут в вагонах поездов, и как люди боятся выйти из этого метро, потому что постоянно идет стрельба. Когда я видела, как плачут… Как люди все равно организуются, чтобы помогать друг другу, привозить еду, воду… Как люди стоят в переходах и телефоны свои заряжают, потому что нет электричества часто в городе — оно отключается, потому что российские войска бомбят инфраструктуру…

Когда я всё это увидела, этот русскоязычный народ, тот самый, который Путин "спасает", я поняла тогда, что это очень важный город, и захотела рассказать о судьбе именно этого города и этих людей. Как-то довести это до русских даже, до своих знакомых в России, которые до сих пор не верят в то, что происходит.

А на самом деле вот это и происходит".

"После этой сирены кто-то погибнет"

"Звук сирены зовет тебя в безопасное место, и ты понимаешь, что там может быть твое спасение. Но в то же время ты понимаешь, что это звук атаки, понимаешь, что он означает: кто-то где-то будет страдать. Может быть, не там, где ты сидишь, в бункере, в подвале. Или где ты спишь, потому что очень устал и не хочешь спускаться в подвал в пятый раз за одну ночь.

Но ты понимаешь, что после этой сирены кто-то погибнет. Может быть, не ты. Скорее всего, не ты. Но кто-то, кто не должен умереть. И поэтому это страшно. И у меня в ушах звук этой сирены даже в Румынии, где я сейчас нахожусь. Этот звук я не забуду. Но я думаю, что украинцы, которые до сих пор в Украине, под бомбежкой, они это слышат намного громче.

Я помню, что когда была тинейджером и читала книжки о войне, читала об эвакуации детей, почему-то эти книжки были очень романтичными. Я читала про поезда, которыми в Великобритании эвакуировали детей в безопасные места, они потом жили в деревнях, и всё было прекрасно. Дети из Лондона как бы переехали в деревню и там жили…

Потом я увидела эти поезда — сама, своими глазами. Спустя 80 лет [после Второй мировой войны]. Я вижу, что такое на самом деле эвакуация людей. Разрыв семей. Дети, которые уезжают неизвестно куда. Папы, которые остаются на платформе и плачут, и говорят: "Всё будет хорошо, всё будет хорошо!" И мне говорят: "Всё будет хорошо!"

Я вижу, что не будет хорошо".

"Он всё испортил"

"Самое страшное, что это всё — из-за одного человека, который не должен был начать эту войну, который должен признаться, что это — война, но не делает этого. Я в ужасе до сих пор — так же, как была 24 февраля, когда проснулась, услышав первый взрыв. Потому что я до последнего не верила, что это возможно, что Путин настолько не понимает Украину и настолько сам неадекватный, что готов будет пойти на такой шаг — объявить войну против братского народа.

Никакие тут не братья уже. Он всё испортил. Из-за него убивают в Украине тех людей, которых он якобы спасает. И от этого я до сих пор в шоке. И это самое страшное, потому что эта война не должна была вообще начинаться. Это просто преступление".

"Я вижу, как формируется нация"

"Я не вижу никакого света в конце туннеля, потому что не понимаю, как остановить Путина (он — единственный человек, который может остановить эту войну, он — единственный, который это начал, из-за него это всё происходит). Но, хотя я часто ездила в Украину [до войны] и знаю ее достаточно хорошо, я поняла: я тоже недооценивала Украину.

Несмотря на свой опыт, я не очень понимала украинский народ — до того момента, когда здесь началась война. И для меня, я бы сказала, самое впечатляющее — это то, как украинцы, обычные украинцы, реагируют на эту войну.

Конечно, многие уезжают, потому что у них дети, они хотят выжить. Но многие остаются. И они говорят, что не готовы просто отдать свою землю. Не готовы отдать свои дома. Хотя они прекрасно понимают, что это очень, очень опасно, но я вижу, как волонтеры приносят вещи, как волонтеры организуются, да и как они готовят "коктейль Молотова" — страшно, что им приходится это делать.

И я вижу, как формируется нация. Я вижу, что то, что Путин хотел испортить, он только сделал сильнее. Он хотел разрушить Украину. Но то, что остается от Украины, — она будет только сильнее. И она будет другой. И что бы он ни сделал, он не может на это влиять. Он только делает ее крепче, глубже и сильнее.

Он должен был это понять восемь лет назад, но он не понял. И мне очень страшно, что в России очень многие это до сих пор не понимают".

Чтобы вы могли продолжать получать новости Би-би-си — подпишитесь на наши каналы:

Загрузите наше приложение: