Скачки

Жизнь чувствует твой страх. Ее не обманешь.

Люди придумали много правил и приспособлений, чтобы не быть, а казаться. И придумают еще сотни. 

Иногда они настолько хороши, что даже оставаясь один на один с самим собой, человек не может стать искренним.

Однако те вещи, что были до нас и будут после, и те, что живут по правилам прежним, я думаю, умеют видеть сквозь все маски и любую ложь.

Возможно, именно поэтому я пошла на верховую езду. 

Помимо хорошей физической нагрузки, моей любви к лошадям, есть в этом занятии нечто большее. Лошадь видит, кто перед ней. И если ты сильнее, потому что хочешь таким казаться – она тебе не покорится.

А я именно казалась. И где-то в глубине всегда это знала.

Поэтому для меня стало совершенной неожиданностью громкое: «Пускай в галоп!»

Какой галоп?

Я даже с рысью не справляюсь.

Но сказать этого вслух не смогла и чувствуя, как начинают потеть мои ладони, стукнула пятками по бокам коня. Тот фыркнул, тряхнул головой, но темпа не сменил.

— Если ты будешь не уверена, что хочешь, ни один конь не послушается. Он чувствует твоё колебание. И скакать ему лениво. Не делаешь выбор ты — делают за тебя.

Я рвано выдохнула, переложила поводья в руке и внутренне решила — хочу в галоп.

Но с принятием решения страх усилился и моментально стал наполнять мое тело. 

Я чувствовала — не я властна над конём. Я такой же зверь, даже скорее зверёк. Может быть белка или воробей. Как воробей может управлять конем?

Я вновь ударила пятками под бока коня. Он дернулся, сопротивляясь, но поднял ход, пусть и нервно кренясь в право.

Страшно. 

Этот конь слишком огромен для меня. 

Я ниже всех всадников, не считая детей, ездящих на пони, и самая мелкая по комплекции. И я еду на крупном жеребце, чье копыто легко может проломить мне череп.

— Держи влево!

Если я упаду и не сверну шею сразу, то дело доделают его мощные задние ноги, потоптавшись по моему лицу.

— Лево!

Я не готова для этого. Слишком мало занятий, слишком мало опыта.

Преподаватель продолжала что-то кричать, и я даже слышала что, но вот осознать, что такое «лево» и как это ко мне относится, смогла лишь в тот миг, когда прямо передо мной уже возвышался бетонный столб. 

Я резко дернула поводья, уводя влево, спасая голову коня, но не успев спасти себя, со всей силы галопа ударилась коленом о столб и слетела вниз.

Я успела сгруппироваться так, чтобы не удариться головой, но тело вибрировало и ломило от боли, точно удар ещё какое-то время задержался во мне, прежде чем отпустить. Как палкой по колоколу.

— Ты в порядке? — встревоженное от учителя.

Я задумалась, подвигала ушибленной ногой — больно, даже очень. 

Но это не так страшно, как разочарование, застрявшее в глотке. Мерзкий голос внутри говорил, что я упаду и я упала.

«Если ты не кричишь, когда страшно, если делаешь, когда просят – это не сила. Это лишь рисунок тушью, который потечет, когда придет буря».

Молча поднялась, отряхнулась от песка — джинсы порвались на колене, но раны на коже поверхностные.

— Всё…в порядке…? — неопределенно ответила я, отыскивая взглядом гибкую фигуру коня.

Тот гарцевал, будто бы довольный тем, что скинул с себя мерзкий мешок с биомусором и не поддался его воле. М-да. Это тебе не Спирит из диснеевского мультика.

Поняв, что все и правда в порядке, учитель тоже взглянула на коня, издав резкий свист и сделала подзывающий жест, смысл которого не был понятен мне, но чётко воспринимался животным.

— С детьми всегда проще переходить на галоп. У них нет опыта. Они… не до конца понимают, что могут умереть. И страха потому нет.

Она взглянула на меня.

— Это нормально. Это помогает нам выживать.

Жеребец подошел ближе и ткнул мордой в плечо учителя, прося награды за свои, как ему казалось, успехи.

— На сегодня все?

— Нет. Давайте еще раз.

Странно, но после падения, мне полегчало. Не то, чтобы страх ушёл совсем, но он ослаб от знания того, каково это — падать.

А на свободное место пришла агрессия. 

Мне хотелось показать этому парню, кто здесь главный, и чувство это было настойчивым, дарующим силу духовную и физическую.

Я взяла поводья, поставила ногу в стремя, которое находилось на уровне моего подбородка и впервые легко, без сторонней помощи, взобралась в седло. 

Я представляла себя не меньше, чем воителем. Жанной Д’Арк, стремящейся в бой. Там уже нет времени для мыслей о падении с лошади. 

Если оружие у хорошего фехтовальщика — продолжение руки, то конь должен стать таким же продолжением тела. И слушаться беспрекословно.

Мы взяли рысь и проехали пару кругов. 

Страх все еще бился во мне. 

Он знал — ещё немного и настанет момент, когда придётся вновь подниматься в галоп. И там будет боль и смерть, как вероятность.

Я расправила плечи, подняла подбородок.

Галоп так галоп. 

Падение так падение.

Страх внутри засомневался.

И в этот момент я ощутила его как отдельное существо, которое, как и мой конь, все это время искал слабость, чтобы на неё надавить.

Я усмехнулась. Я восстала против себя, чтобы саму себя же победить. Ладно, страх, я даю тебе место, без тебя никак. Но в галоп мы все равно пойдем.

— Давай! — выкрикнула учитель.

На этот раз я не била по бокам, а настойчиво, но уверенно вжала в них ботинки и ослабила поводья. Конь не думая, точно в легком прыжке, понесся вперед. 

Моё сердце забилось быстрее, но страху не осталось места. Теперь все уже получилось.

— Расслабься. «Прилипни» к седлу, двигайся с конём. Вы должны быть в одном ритме. Держи поводья на одном уровне, не дергай.

Я двигалась с ним, предугадывая его движения, как если бы бежала по полю сама, рыхля копытами почву. Моя власть над животным вдруг растворилась, превращаясь в единение. 

Мы оба бежали. 

И пока есть лишь одно действие, пока не нужно принимать решений — главных нет. Но я знала, что если вдруг это потребуется, то главной стану я, проведя нас в нужном направлении.

— Быстрей! Поднимись в седле, крепко держись ногами, больше не садись.

Эта скорость была похожа на полет. Никаких резких движений, лишь плавная, упругая траектория над самой поверхностью поля. Мы были ветром, проносящимся над утренним инеем, гребнем волны, гибкой стрелой, пущенной в цель.

— Отпусти руку. Выпрями в сторону. Возьмись второй за гриву.

Отпустить теперь было проще простого. Казалось, мне и не нужно держаться вовсе.

Грива была жесткой, а конь горячим. Его шея потела, шерсть лоснилась огнём. Я вдруг ясно поняла, что насколько бы он ни был ленив, бег — его стихия. 

Он бежит, ощущая что-то, что чувствуют все его братья и сестры. Что передается из крови в кровь, с молоком матери, что возгорается, точно искра и превращается в пожар. Это был их ответ, пусть и полученный не по своей воле, о тайне гармонии. Идеальные движения свободы.

Бег.

Голова отключилась у нас обоих. Остались лишь инстинкты, жаждущие скорости, чтобы оторваться от земли ещё раз и ещё.

Бег.

Как повторение сезонов, как цикл дня и ночи, как рождение и смерть, как вдох и выдох, как пульс. 

Подъем, рывок, падение.

Подъем, рывок, падение.

И кажется, что так можно вечно, пока бьется сердце и силы никогда не закончатся.

Когда попросили отпустить вторую руку — я это сделала. Может даже раньше, чем учитель закончила произносить слова. Закрыла глаза. Копыта, рыхлящие землю, все еще могут принести мне смерть. Но я где-то выше.

Во скольких ситуациях я действую так же?

Да, быть может страх и обоснован, но я даю ему волю саму же себя победить, расставаясь с возможностью познать гармонию, которую мог принести бег или что-то другое, на его месте?

Скорее всего очень во многих.

Но я надеюсь помнить о Беге, чтобы когда-нибудь ещё раз шагнуть за страх и прикоснуться к прекрасному, заложенному в нас и Мире с самого рождения.

 

Автор — Ирен Шпатц