«Когда пришли за нами, некому было говорить». Как азербайджанские журналисты прошли путь от свободы до приравнивания к чиновникам

• Магеррам Зейналов
• Би-би-си, Баку

Приложение Русской службы BBC News доступно для IOS и Android. Вы можете также подписаться на наш канал в Telegram.

Автор фото, Pacific Press

За последние 20 лет Азербайджан спустился на несколько десятков позиций в рейтингах свободы прессы и занимает там одно из последних мест. Ниже только страны вроде Эритреи и Северной Кореи. В стране принимаются ограничительные законы, одни журналисты попадали в тюрьму, другие бежали из страны, третьи остались и вписались в новые правила игры. Би-би-си рассказывает их историю.

"Мы постепенно сдавали позиции, как тот немецкий пастор, говоривший, что когда арестовали коммунистов я молчал, потому что не был коммунистом", — вспоминает журналист Рауф Миркадыров, отсидевший два года в азербайджанской тюрьме по обвинению в шпионаже. Уже шесть лет он живет в Швейцарии.

"Этот процесс [давления] продолжался постепенно, и каждый сегмент общества оправдывал себя, — говорит он, — Когда уничтожали оппозицию, пресса говорила, что оппозиция вела себя грубо. Когда отжимали бизнес, мы говорили, что их деньги наворованы в 1990-е. Потом пришли за прессой и НКО, и оказалось, что про нас говорить просто некому".

2 марта 2005-го года в Азербайджане четырьмя выстрелами в спину убили Эльмара Гусейнова, редактора популярного журнала "Монитор".

Это убийство потрясло общество. Президент собрал экстренное заседание Совета безопасности и обещал найти виновных (их не нашли).

В 2022 в Азербайджане приняли закон о лицензировании журналистов государством — ни о какой независимой журналистике после этого говорить не приходится. Протестовать против закона вышли лишь два десятка человек, и их тут же разогнали.

Добрые и злые цензоры

С начала 1990-х и до своего ареста в 2014 году Рауф Миркадыров работал в популярной русскоязычной газете "Зеркало". Он говорит, в 1990-е формально действовала цензура, в том числе в освещении Карабахской войны — в телевизионном эфире нельзя, например, было показывать видео с привязкой к местности и в целом критиковать состояние армии. В целом у прессы уже была экономическая свобода, а независимые СМИ окупались за счет тиражей и рекламы.

Как рассказывают азербайджанские журналисты, работавшие в те годы, у цензоров не было четко сформулированной задачи, среди них попадались злые и добрые, и так или иначе запреты удавалось обходить. Когда цензоры все же требовали убрать текст из газет, в качестве демарша издания выходили с пустыми полосами на месте статей.

В 1998 году президент Гейдар Алиев (отец нынешнего президента Ильхама Алиева) полностью отменил цензуру. "Азербайджан тогда еще полагал, что надо договариваться с Западом, мы пытались соответствовать, принимать правила игры", — говорит Рауф Миркадыров.

В 2001 году Азербайджан стал членом Совета Европы, в стране работали офисы международных структур, в том числе ОБСЕ.

Автор фото, From family archive of Sultansoy

Пропустить Подкаст и продолжить чтение.Подкаст

Что это было?

Мы быстро, просто и понятно объясняем, что случилось, почему это важно и что будет дальше.

эпизоды

Конец истории Подкаст

Коллега Миркадырова Чингиз Султансой пришел в журналистику в перестроечном 1988 году, в журнал "Гянджлик" ("Юность").

По его словам, тогда он мечтал стать писателем, потому что те в СССР "имели возможность затрагивать темы, которые не трогали журналисты, намекали, говорили эзоповым языком", но начавшийся курс на гласность и свободу слова убедил его сменить профессию.

"В то время популярными стали не профессиональные журналисты, они в СССР были как цирковые львы, а люди пришедшие из других, часто технических профессий, я, например, — был математиком", — вспоминает он.

Султансой говорит, что в начале 2000-х он и представить не мог, насколько быстро будет уничтожаться свобода слова в стране.

В начале 2000-х в Азербайджане работали престижные и влиятельные газеты "Зеркало" и "Эхо", агентство "Туран", независимый телеканал АNS который сравнивали с грузинским "Рустави-2".

На АNS шли политические ток-шоу с участием оппозиционеров, выходили острые репортажи, здесь читали сатирические стихи — это важная часть восточной культуры. В спорах обычных людей с госслужащими можно было услышать угрозу: "Я сейчас АNS позову".

"В 1990-е журналисты не боялись, что их убьют, — говорит Султансой. — Я тоже. Вообще, страшно больше не то, что тебя убьют, а то, что это останется безнаказанным. Тогда, в 1990-е, мне было за сорок, но я чувствовал себя молодым".

Азербайджанские журналисты признаются, что когда смотришь старые журналы и газеты, архивы телеканалов, можно встретить критические материалы, которые сегодня немыслимы.

Тюрьма, деньги и страх

Опрошенные Би-би-си журналисты едины в том, что свобода слова пошла на убыль, после того как в конце 2003 года к власти пришел Ильхам Алиев.

"Он первое время был занят укреплением своей власти, а когда разобрался с самыми насущными проблемами, то занялся прессой", — считает Чингиз Султансой.

В итоге в мировом рейтинге свободы СМИ от "Репортеров без границ" с 2003 года по 2022-й Азербайджан спустился со 113 места на 189-е, оставив ниже себя в списке всего семь стран.

Этапным событием определившим будущее прессы в Азербайджане, по мнению и Миркадырова и Султансоя, стало громкое убийство 2 марта 2005 года редактора популярного журнала "Монитор" Эльмара Гусейнова.

После этого каждый год журналисты (тогда еще сотни) проводили шествия по центру Баку с требованием найти убийц и заказчиков. Затем эти акции уже перешли на кладбище, к могиле Гусейнова, а потом и вовсе прекратились.

"Тогда был убит Эльмар Гусейнов, зверски избит редактор газеты "Bizim el" Бахаддин Газиев, — вспоминает Миркадыров. — Для нас это был страшный период: с одной стороны, можно было много писать — и многое писалось, но с другой — пресса и общество уже проиграли".

С 2003 года в стране стали ограничиваться свобода слова и свобода собраний. Газета "Зеркало", где работал Миркадыров, лишилась рекламы из-за монополизации рекламного рынка, и спустя несколько лет ее пришлось закрыть.

"Потом был подкуп журналистов, им предлагали деньги, а кто не хотел договариваться, их лишали финансовых ресурсов", — говорит Миркадыров.

В 2005 году из Азербайджана в Европу пошла большая нефть. ВВП страны вырос за год на 27%, что по, словам президента Алиева, было "невиданным в мире результатом", и продолжил расти в последующие годы. Начали появляться новые проправительственные СМИ, куда начали уходить журналисты, а штат независимого агентства "Туран" сократился почти в 4 раза из-за нехватки денег.

В 2007 году сели в тюрьму редакторы двух популярных газет — русскоязычного "Реального Азербайджана" и "Азадлыг" ("Свобода"). С телеканала ANS исчезли политические передачи, а его журналисты уже не снимали репортажи на острые темы. Один из основателей телеканала Миршахин Агаев вскоре стал известным пропагандистом и одним из немногих местных журналистов, которым давал интервью Ильхам Алиев.

Многие (как, например, сотрудники популярного русскоязычного журнала "Монитор") просто ушли из профессии. Кто-то смирился и остался работать, потому что не имел другой специальности.

Автор фото, MEHMAH HUSEYNOV/RATI

Невеселая игра

Так произошло с Адилем (имя изменено по его просьбе).

Уже через несколько месяцев после прихода к власти Ильхама Алиева, сотрудников газеты, где он работал, собрало начальство. "Руководство объявило, что отныне правила меняются, — рассказывает он. — В СМИ пошла разнарядка, что теперь можете критиковать явления, но называть по именам министров и чиновников нельзя, и это было сказано очень жестко".

Тогда в начале 2004 года он узнал от коллег, что подобная разнарядка пришла и в другие издания, но некоторые "не прогнулись, и потом это на них отрицательно сказалось".

Сегодня Адиль сожалеет о своем выборе остаться в профессии, но говорит, что ему некуда было деться, журналистика — его единственная специальность.

"Когда все начиналось, ньюсмейкеры по старой привычке открыто критиковали, а мы по старой привычке откровенно это расшифровывали, но когда материал выходил, я видел, что эта часть текста пропадала, — вспоминает он. — Я спрашивал, а мне отвечали, мол, у нас новые условия и рамки".

Но постепенно Адиль выработал новые привычки, обращался только к более лояльным экспертам, да и те быстро научились, что можно говорить, а что — нет.

"Мы все начали играть в эту невеселую игру", — говорит он.

Автор фото, AzerTag

В 2008 году указом президента в стране появился государственный Фонд поддержки СМИ, который возглавил помощник президента Али Гасанов, известный антизападной риторикой и поиском внутренних врагов.

Этот орган ежегодно раздавал деньги изданиям. Адиль не видит в этом подкупа или конфликта интересов.

"Это было в размере твоей средней зарплаты, давали по 100-200 манатов (тогда 125-250 долларов), никто не думал о том что это — подачка, скорее это была такая небольшая радость раз в году, — объясняет он. — Не было уверенности, что в этом году не дадут, или редактор не зажмет, так что никто особого внимания не обращал на моральные моменты".

Куда большей радостью стали квартиры, которые с 2013 года в День национальной прессы дарит журналистам государство. Речь идет о многоквартирных домах, специально построенных для журналистов.

Вокруг того, кому должна достаться жилплощадь, кто действительно ее заслужил, в прессе не раз разгорались дебаты. И да, в Азербайджане до сих пор есть звание "заслуженный журналист"!

Когда пришли за НКО

В Азербайджане есть и Агентство господдержки НКО, оно тоже создано по указу президента.

В 2014 году азербайджанские власти плотно занялись неправительственными организациями. Тогда в течение лета в тюрьме по разным обвинениям оказались несколько самых известных правозащитников.

"Я еще летом 2014 года не думал об эмиграции, считал, что состарюсь тут, это будет мое последнее место работы", — вспоминает Чингиз Султансой, работавший тогда редактором русскоязычной версии азербайджанского "Радио Свобода" (в России признано "иностранным агентом").

Несмотря на все аресты, ему казалось, что его редакцию не тронут. Но в декабре того года арестовали Хадиджу Исмаил, журналистку "Свободы", известную своими громкими расследованиями, а затем обыскали и опечатали сам офис радио.

Автор фото, Pacific Press

"Когда пришли за мной, я был дома, с наполовину побритым лицом, и, может, из-за возраста или моего имени мне разрешили добриться и даже позавтракать, — вспоминает Чингиз Султансой. — А были такие, кого выволакивали из дома даже босиком, под плач и крики детей".

Многие журналисты "Свободы" затем покинули Азербайджан, тогда как избежавший ареста Султансой еще несколько месяцев оставался в стране.

"Меня несколько раз спрашивали друзья и знакомые: "Ты еще в Баку?", "Чего ты ждешь? Ареста? Зачем?", — говорит журналист, — И вдруг я понял, что боюсь не самого ареста, побоев, пыток. Я боялся сломаться в тюрьме, выйти другим, покоренным, потому что знал, как там ломают, на это у них 1001 способ".

Он вспоминает, как сотрудники известных изданий после тюрьмы меняли свои позиции. "Понял, что если такое со мной случится, я не захочу жить сломленным, — говорит он. — В моем возрасте даже пытать не обязательно, можно просто не оказывать медицинскую помощь — зубы, почки".

Он опасался остаться без юридической помощи, так как к тому моменту появилась еще одна практика — известных адвокатов, защищавших журналистов и политиков, изгоняли из единственной в стране Коллегии адвокатов, и они уже не имели права работать.

В 2014 году арестовали Миркадырова. Тогда он жил в Турции, его депортировали оттуда в Азербайджан и обвинили в шпионаже.

Сегодня в разговоре с Би-би-си Миркадыров называет 2014 годом окончательной смерти прессы.

"Есть та, которая подконтрольна, иногда ей позволяют кого-то покритиковать, и пара оппозиционных ресурсов, которые превратились в некие боевые листки, чьи тексты состоят из лозунгов, — говорит он. — Это низкое качество возникло от того, что нет денег и кадров, работать опасно, а оставшиеся журналисты не видят никакой перспективы".

Собеседник Би-би-си Адиль продолжал работать на проправительственные сайты, и эта работа ему не нравилась. "Я писал только на международные темы, и не касался внутренней политики, так как они там ругали оппозицию, и я отказался этим заниматься, — говорит он. — Было мерзко, приходишь утром на работу, а там сидит редактор и говорит, что пришла разнарядка, что, например, Ангела Меркель что-то сказала, и надо ответить — дать все плохое, что есть про Германию. Ты пишешь это, а ты — вот это".

Во внутренней повестке было жестче. Например, критикуя арестованных супругов-правозащитников Лейлу и Арифа Юнус, обязательно следовало написать, что мама Арифа Юнуса — армянка.

Журналисты — госслужащие

С распространением соцсетей новые независимые СМИ ушли в очень популярный в Азербайджане Facebook, который сложно закрыть и где теперь работает новое поколение репортеров. Этих немногочисленных журналистов часто задерживают, запрещают им выезд из страны, пытаются взломать их профили в социальных сетях.

Некоторые из них работают фрилансерами для иностранных изданий. А с начала 2022 они находятся в уязвимом положении, потому что новый закон "О медиа" фактически запрещает им работать, получая финансирование из-за границы.

Этот закон фактически приравнивает журналистов к госслужащим, принуждая их предоставлять государству длинный перечень данных о себе, чтобы получить единое для всей страны удостоверение журналиста. Среди данных — адреса проживания, номера удостоверений личности и контакты учредителя, редактора и всех сотрудников, контракты с журналистами, их налоговые данные, справки о высшем образовании и отсутствии судимостей.

Автор фото, Aziz Karimov/Getty

Чингиз Султансой в связи с этим законом вспоминает толстую как кирпич книгу, которую нашел, работая еще в советской газете в далеком 1988-м. "В ней было сказано, что журналист — это партийный работник умеющий писать и проводящий линию партии, — говорит он. — Новый закон напоминает эту книгу, только он еще хуже".

Он не сомневается, что мог бы остаться в Азербайджане, стать "перебежчиком", и ему предлагали уже работу в проправительственном издании на высокой должности. "Есть очень редкие люди, которые имеют особый дар и пишут талантливо, убедительно и правду, и ложь. Но подавляющее большинство должно верить в то, что пишет, иначе не будет верить и читатель", — говорит он.

Адиль тем временем продолжает работать в местных изданиях, он нашел работу которая ему не противна, но и тут есть потолок свободы. "Я чувствую, что есть ограничения и разнарядки, когда сверху говорят, что на что-то нужно обратить внимание и где можно критиковать", — говорит журналист. Он подозревает, что у властей есть некоторый ступенчатый подход к СМИ: одним они приказывают, другие же изображают свободную прессу.

Президент Алиев не раз заявлял о том, что цензуры в Азербайджане нет.

В интервью Би-би-си в 2020 году он назвал "фейком" заявления о гонениях на прессу. "У нас есть свободные медиа, есть свободный интернет", — сказал тогда Алиев.

Он в очередной раз напомнил, что 80% населения пользуется интернетом и миллионы сидят в Facebook.

"Как вы можете говорить о том, что у нас нет свободных медиа? Это опять предвзятый подход, — сказал президент. — Это попытка сформировать у западной аудитории определенное мнение об Азербайджане. У нас есть оппозиция, есть НКО, у нас есть свободная политическая деятельность. Есть свободные медиа. Есть свобода слова".

Автор фото, Pacific Press

P.S. "За нашу и вашу свободу"

Рауф Миркадыров в разговоре с Би-би-си вновь и вновь вспоминает известные слова немецкого пастора Мартина Нимёллера о том, как каждый считал, что за ним не придут.

"Каждый думал, что уж он-то для себя сумеет договорится, сможет выторговать собственный островок безопасности, — говорит политэмигрант. — И это было не как в Литве, где люди боролись под лозунгом "За нашу и вашу свободу!" [Этот лозунг также использовался в Польше с XIX века, и советскими диссидентами, вышедшими в 1968 в Москве на Красную площадь протестовать против ввода войск в Чехословакию — прим. Би-би-си].

Он вспоминает как часто в газету "Зеркало", где он работал, приходили люди с жалобами на произвол чиновников и просили журналистов осветить проблему.

Однажды один из них попросил журналистов не указывать его имя. "Человек сам не хотел себя защищать, и я подумал, зачем это должен делать я, — вспоминает Миркадыров. — Может, мы индивидуалисты, может, не научились защищать коллективно свои права, оказались не готовы бороться за нашу и вашу свободу и, наконец, дождались, когда пришли за нами и некому было говорить".