Пианист, дирижер и композитор Сергей Сергеевич Прокофьев (11 апреля 1891 — 5 марта 1953, 61 год) вполне мог погибнуть в результате несчастного случая, но он чудом выжил и открыл в себе дар, о котором знали немногие…
Когда юному Сергею было то ли 7, то ли 8 лет, родители на лето отправили его на родину отца — в село Красное Донецкой области Украины. Там мальчуган беззаботно отдыхал и набирался сил на свежем воздухе, пока однажды чуть было не случилась трагедия. На окраине села была заброшенная хозяйственная постройка (начали строить ангары, а потом отчего-то забросили), где дети обожали играть.
* * *
Эта тема озвучена мной в видео, текст ниже:
Ссылка на видео: https://youtu.be/L2knJo43_KE
* * *
В один из дней Сергей изучал бетонно-деревянную конструкцию, но неожиданно не устоял на ногах и сорвался с недостроенного второго этажа. Падая, зацепился за железное перекрытие сделанной из старой железнодорожной шпалы и оно, полетев за ним, ударило сверху по голове.
Сколько Сергей был без сознания — никто не знает.
Как он вспоминал, очнулся, когда на улице было уже темно — а значит, его разум покидал тело минимум часа на три. На голове осталась шишка, напоминавшая о падении, которая вскоре прошла.
А ещё через какое-то время будущий композитор почувствовал непреодолимую тягу писать музыку. Надо сказать, он был из интеллигентной семьи, классические произведения всегда звучали в доме, он знал всех именитых создателей музыки, но желание самому пополнить их ряды было так велико, что он взял бумагу и стал записывать ноты.
Как результат — в возрасте 9 лет он написал уже две оперы — «Великан» и «На пустынных островах», его судьба была предрешена.
Но только лишь даром композитора то падение в старом доме не закончилось.
Прокофьев вдруг обнаружил, что знает все шахматные фигуры, умеет играть в шахматы и готов сразиться с кем угодно. Каково же было удивление друзей отца, когда десятилетний парнишка обыграл их!
Страсть к шахматам композитор пронес через всю жизнь. Иногда он участвовал в любительских матчах и однажды даже победил в сеансе будущего чемпиона мира по шахматам Хосе Рауля Капабланку. (справедливости ради нужно отметить — композитор победил в одной партии и две проиграл )
С мистикой связана и смерть композитора.
В светских кругах ходили слухи о том, что одна из поклонниц Прокофьева, увлекающаяся магией, однажды на концерте сделала ему необычное предсказание.
«Твоя жизнь зависит от Сталина, — сказала она. — Молись за его здоровье, чтобы долго жил».
Иосиф Сталин и Сергей Прокофьев умерли в один день.
Поэтому похоронами Прокофьева заниматься было некому, и погребение с большим трудом организовал Союз композиторов.
(Композитор работал в день своей смерти, о чём свидетельствует запись даты и времени на рукописи с завершением дуэта Катерины и Данилы из балета «Каменный цветок»)
Из книги — Мистика в жизни выдающихся людей.
Автор Денис Лобков.
ИСТОЧНИК.
* * *
Очень часто у матери срывалась с уст фраза: «Ну вот, а ты говоришь — Бога нет!» Тут не важно, что я никогда не убеждал ее в отсутствии Бога. По-видимому, она предполагала, что все вокруг так думают, а скорее всего, видя в действительности результаты своих молитв или промысла Божия, проявившегося даже сверх ее ожиданий, она невольно прибегала к этой излюбленной формуле: «Ну вот, а ты говоришь — Бога нет!»
У нашего семейного дерева была еще одна ветвь, необыкновенная, романтически-экзотическая.
Брат моего отца, Михаил Алексеевич, вообще был, по-видимому, человеком с романтической жилкой. Он, кажется, даже писал стихи, от которых, к сожалению, не сохранилось ни строчки. Он собирал коллекцию камней, что для деревни и для крестьянина вовсе уж ни на что не похоже. Верхний слой российского крестьянства уже прорастал в предреволюционные годы свежими и сочными ростками в вышележащий слой русской культуры, интеллигенции.
Михаил Алексеевич служил (как говорилось в те времена) на железной дороге не то контролером, не то ревизором. На сохранившейся фотографии в кругу сослуживцев их всех можно принять по виду, по одежде, по достоинству в лицах за директоров, скажем, банков, за артистов императорского театра, за президентов разных государств, собравшихся вместе.
Несмотря на такой презентабельный вид, Михаил Алексеевич полюбил молодую украинку из Полтавы.
Я говорю «несмотря на…» потому, что она, украинка, была, видимо, из простых украинских девушек, ибо всю остальную жизнь они прожили в Полтаве в скромном беленьком доме, то есть в мазанке.
Звали её Татьяной. У них был сын Женя, красавец (сужу по фотографии), как это часто бывает при смешении двух, пусть и самых близких, родственных кровей. Он, военный летчик, погиб в самом начале войны. Наши, отступая, не успели взорвать в Калинине мост через Волгу и задним числом отчаянно пытались его разбомбить. Ну, а немцы уж по-настоящему его охраняли. Над этим-то мостом в числе многих и погиб Евгений Михайлович Солоухин, красивый молодой парень из Полтавы.
(По иронии судьбы этот старый и красивый мост — украшение бывшей Твери — мне впоследствии, как поборнику старины, пришлось отстаивать перед калининскими властями, всё время намеревающимися его сломать.)
Но мы слишком перескочили во времени.
В последние предреволюционные годы и в первые послереволюционные годы в нашей семье просто знали, что где-то в Полтаве живет в мазанке дядя Миша, а Полтава эта для маленького села, затерявшегося среди владимирского ополья, казалась, наверное, за тридевятью землями, за семью морями, и конечно же на (лошади) Голубчике моему отцу (как езживал он в гости на Пекшу к дяде Саше) никогда б не доехать.
В первые послереволюционные годы большевики, захватив власть в стране и дабы удержать эту власть, отняли у крестьян весь хлеб. Это называлось продовольственной политикой. Смысл её заключался в том, чтобы весь хлеб сосредоточить в своих руках и, распределяя по своему усмотрению, тем самым держать население в покорности.
По всей стране начался голод.
И вот рассказывает Степанида Ивановна:
«Последнюю горстку муки истратила, больше уж ничего и не осталось. До нового хлеба не на чем и тянуть. А ведь —дети. Ну, тебя ещё не было. Мария только что народилась, Виктору три годочка, Николаю — шесть, Катюше — одиннадцать, Валентине — двенадцать, Тоне — тринадцать, Клавдии — пятнадцать. Сколько ртов… Ну, нынче ещё поедят, а завтра? Завтра тоже есть захотят.
Вдруг видим, едут какие-то чужие люди через село. Три подводы. Остановились около нашего дома, спрашивают:
— Где тут Лексей Солоухин живет?
— Здесь живет.
Тогда с одной подводы сваливают они два мешка муки.
— Это вам из Полтавы.
— Да как же так?
— Очень просто. Ездили мы на Украину за мукой. Спрашивает у нас один человек на краю Полтавы: «Чьи будете?» — «Владимирской губернии», — говорим. «А не слышали ли вы такого села — Алепина?» — «Как это не слышали! В двадцати верстах от нашего села. Через Алепино ехать придётся;. Ну, этот человек и попросил нас взять для Лексея Солоухина два мешка муки. Брат будто бы Лексею-то, правда ли?
— Правда, правда…
— Тогда получайте, довезли.
— До нового хлеба дотянули, — говорила мать. И добавляла, поднимая глаза к небу: — А ты говоришь — Бога нет…»
Но и правда, сколько же тут всего переплелось!
В последний критический день, в день отчаянья — сваливаются на траву около дома два мешка муки из неведомой Полтавы.
Мужики на телегах пробрались туда, в Полтаву.
Надо, чтобы они попались на глаза Михаилу Алексеевичу, надо, чтобы он с ними разговорился (мало ли ездит мужиков на лошадях, запряженных в телеги), надо, чтобы он им доверился, надо, чтобы они взяли эти два мешка (на лошади, на телеге, каждый фунт тянет в такой-то дальней дороге), ведь лучше бы себе ещё два мешка привезти.
Надо было пробраться через пол-Украины и пол-России, надо было не присвоить эту муку (кто бы их проверил, когда и как?), надо было проезжать мимо нашего дома в тот день, когда кончилась последняя горстка муки…
Тут и совпадения, тут и случай, тут и совесть, тут (возможно, и права Степанида Ивановна) и промысел.
Это были отрывки из книги — Смех за левым плечом.
Автор Владимир Алексеевич Солоухин.
ИСТОЧНИК
* * *
На этом всё, всего хорошего, читайте книги — с ними интересней жить!
Юрий Шатохин, канал Веб Рассказ, Новосибирск.
До свидания.
Комментарии закрыты.